Я регулярно хожу на собрание мужчин больных раком яичек, и каждый раз спрашиваю, знают ли они Тайлера Дёрдена. Каждый раз мне отвечают, нет. Я спрашивал уже раз 150 и 150 раз мне ответили нет. Смысл в том, что отвечает мне один и тот же мужик, отвечает с неизменной интонацией. А я каждый раз с неизменной интонацией спрашиваю:
— Знаете ли Вы Тайлера Дёрдена?
— Не знаю.
— Может быть он появлялся тут?
— Нет не появлялся, я страдаю от бессонницы.
— При чем тут бессонница, Тайлера Дёрдена видели?
— Нет, такого тут нет.
— Я бы хотел спросить видели ли Вы сегодня Тайлера Дёрдена?
— Извините, у нас нет такого человека на нашем собрании.
— Может быть видели Тайлера Дёрдена? Мне вот мыло нужно.
— Мы никогда не заказываем мыло и не видели такого человека.
И ведь этот мужик, зараза, знает меня идеально в лицо, знает, что я спрошу и знает, что он мне ответит. Но ещё ни разу ни один пенис из нас ни жестом, ни словом не показал, что каждый из нас знает сценарий. Бывает, мужик курит у входа, когда я захожу в зал собрания, тогда я подсматриваю за ним сквозь стеклянные двери, он равнодушно докуривает, выбрасывает бычок и возвращается к остальным:
— Что Вы хотели?
— Могли ли видеть тут Тайлер Дёрдена?
— У нас нет такого.
— Жаль.
Иногда он общается с другим участником собрания, тогда, стоя рядом, я терпеливо жду, когда они закончат:
— А Тайлера Дёрдена случайно не видели?
— Нет, не знаю я такого.
Иногда он просто скучает на своем стуле, когда в зале собраний никого нет, и только я расхаживаю по залу. Конечно, он знает, что будет дальше, но не подаёт виду и равнодушно берёт журнал.
— Что–то я Тайлера Дёрдена найти не могу, он вообще в появляется тут?
— Нет, не появляется, слышу впервые.
Это очень суровое, по–настоящему мужское противостояние, исход которого неясен. Очевидно, что каждая сторона рассчитывает на победу. Впрочем, я уже согласен на ничью.

Я регулярно хожу на собрание мужчин больных раком яичек, и каждый раз спрашиваю, знают ли они Тайлера Дёрдена. Каждый раз мне отвечают, нет. Я спрашивал уже раз 150 и 150 раз мне ответили нет. Смысл в том, что отвечает мне один и тот же мужик, отвечает с неизменной интонацией. А я каждый раз с неизменной интонацией спрашиваю: — Знаете ли Вы Тайлера Дёрдена? — Не знаю. — Может быть он появлялся тут? — Нет не появлялся, я страдаю от бессонницы. — При чем тут бессонница, Тайлера Дёрдена видели? — Нет, такого тут нет. — Я бы хотел спросить видели ли Вы сегодня Тайлера Дёрдена? — Извините, у нас нет такого человека на нашем собрании. — Может быть видели Тайлера Дёрдена? Мне вот мыло нужно. — Мы никогда не заказываем мыло и не видели такого человека. И ведь этот мужик, зараза, знает меня идеально в лицо, знает, что я спрошу и знает, что он мне ответит. Но ещё ни разу ни один пенис из нас ни жестом, ни словом не показал, что каждый из нас знает сценарий. Бывает, мужик курит у входа, когда я захожу в зал собрания, тогда я подсматриваю за ним сквозь стеклянные двери, он равнодушно докуривает, выбрасывает бычок и возвращается к остальным: — Что Вы хотели? — Могли ли видеть тут Тайлер Дёрдена? — У нас нет такого. — Жаль. Иногда он общается с другим участником собрания, тогда, стоя рядом, я терпеливо жду, когда они закончат: — А Тайлера Дёрдена случайно не видели? — Нет, не знаю я такого. Иногда он просто скучает на своем стуле, когда в зале собраний никого нет, и только я расхаживаю по залу. Конечно, он знает, что будет дальше, но не подаёт виду и равнодушно берёт журнал. — Что–то я Тайлера Дёрдена найти не могу, он вообще в появляется тут? — Нет, не появляется, слышу впервые. Это очень суровое, по–настоящему мужское противостояние, исход которого неясен. Очевидно, что каждая сторона рассчитывает на победу. Впрочем, я уже согласен на ничью.