От выстрела в голову удерживало не отсутствие карабина или пистолета – при желании найти можно все. Смерти он не боялся вовсе - боязнь чего бы то ни было казалось ему чем-то бесконечно далёким и совсем не относящимся к нему нынешнему, как детский онанизм или стирание двоек в дневнике.
Обременить собственной смертью некого, в «жизни» здесь он не видел даже проблеска мысли, нигде и никто не был ему нужен – ни одно живое существо не занимало его, он остался один на один с громадой мира, безразлично наблюдавшего за ним мириадами холодных глаз. И дел в этом мире у него больше не было, даже пустяков.